Долина грохочущих копыт

Генрих Белль. Долина грохочущих копыт
---------------------------------------------------------------
Пер. с немемцкого: Л.Черная
Изд: Последний дюйм: Пермь: Пермская книга, 1994. - 543 с. (Юношеская б-ка.)
OCR&Spellcheck: ADanil
Spellcheck: HarryFan ---------------------------------------------------------------


1

Мальчик даже не заметил, что теперь его очередь. Он пристально смотрел на плитки пола в проходе между боковыми нефами и центральным; плитки были, как соты, красные и белые, красные - в белую крапинку, белые - в красную; и уже невозможно было отличить белые от красных, в глазах рябило; темные полоски цементных швов стерлись; и пол, казалось, плыл, похожий на садовую дорожку из красных и белых камешков; красный цвет переходил в белый, белый в красный, а поверх всего, будто грязная сетка, лежали расползшиеся швы.
- Твоя очередь, - прошептала молодая женщина рядом с ним.
Он покачал головой и не очень решительно показал пальцем на исповедальню, и вот уже женщина прошла мимо него, на секунду запах лаванды усилился, стали слышны слова молитвы, туфли ее скользнули по деревянной ступеньке, на которой она потом преклонила колени.
Смертный грех, подумал мальчик, смерть, грех; и сила, с которой он вдруг пожелал эту женщину, ужаснула его; он даже не видел ее лица, мимолетный запах лаванды, юный голос, легкий и в то же время четкий стук высоких каблучков, когда она прошла те четыре шага до исповедальни; этот стук, четкий и вместе с тем легкий, был всего лишь обрывком нескончаемой мелодии, которая дни и ночи звучала у него в ушах. По вечерам он лежал без сна, распахнув окно и прислушиваясь к женским шагам на мостовой, на тротуаре, к стуку их каблуков, четких, легких, бездумных; он слышал их голоса, шепот и смех под каштанами. Их было слишком много, и они были чересчур прекрасны; иногда в трамвае, перед кассой кинотеатра или у прилавка в магазине они открывали свои сумочки, оставляли открытые сумочки в машинах, и, заглянув в них, он видел помаду, носовой платок, деньги, скомканные трамвайные билеты, пачку сигарет, пудреницу.
У него все еще рябило в глазах от убегающей и набегающей бело-красной, мощенной острыми камешками дороги, дорога эта была тернистой и бесконечной.
- Ваша ведь очередь, - сказал чей-то голос рядом с ним. Он поднял глаза - не так уж часто к нему обращались на "вы" - и увидел маленькую девочку, краснощекую и черноволосую. Улыбнулся девочке и опять ткнул пальцем направо. У девчачьих полуботинок на низком каблуке не было ритма. Там, справа от него, снова зашептались... В каких грехах он каялся в ее возрасте? Я брал сладости без спроса. Я лгал. Не слушался. Не делал уроков. Брал сладости без спроса: сахар из сахарницы, лакомился остатками от пиршеств взрослых: доедал пирожные с тарелок, допивал вино из рюмок. Докуривал сигары. Брал сладости без спроса.
- Твоя очередь.
Он уже почти машинально показал пальцем направо. Мужские башмаки. Шепот и этот назойливо-неуловимый запах: не пахнет ничем.

... А открытие Матео Колона было более
опасным, чем высказывание Лючио Ванини. Не говоря уже о том, что чем с
большим отвращением наш анатом ощущал жар костров и запах горящей плоти, тем
больше оберегал собственную.
Век женщин
Шестнадцатый век был веком женщин. Семя, брошенное столетие назад
Кристиной Пизанской, расцвело по всей Европе сладким ароматом "Послания богу
любви"*. Не случайно, что открытие Матео Колона произошло именно в то время
и в том месте, где произошло. Вплоть до шестнадцатого века история говорит
грубым мужским голосом. "Куда ни взглянешь, везде она, везде ее постоянное
присутствие. С шестнадцатого по восемнадцатый век мы обнаруживаем женщину на
домашней сцене, на экономической, интеллектуальной, публичной, она
вмешивается в конфликты общества и даже участвует в его веселье. Как
правило, она занята своими повседневными делами. Но она принимает участие и
в событиях, создающих, изменяющих или раскалывающих общество. Она занимает
место на всех ступенях - сверху донизу - социальной лестницы, и о ее
присутствии постоянно говорят те, кто ее видит, зачастую при этом ужасаясь",
- заявляют Натали Зенон и Арлетт Фарж в "Истории женщин".
Открытие Матео Колона было сделано именно тогда, когда область
деятельности женщин, до тех пор ограниченная домом, начинала понемногу
расширяться - они покидали пределы монашеских общин и монастырей, публичных
домов или жаркую, но требующую того же беззаветного служения сладость
домашнего очага. Женщина робко осмеливалась возражать мужчине. Несколько
преувеличивая, можно было бы сказать, что в шестнадцатом веке разыгрывается
"битва полов". Но, так или иначе, вопрос об обязанностях женщины становится
темой мужских дискуссий.
Чем была "Америка" Матео Колона в такой ситуации? Ведь граница между
открытием и изобретением гораздо более проницаема, чем может показаться на
первый взгляд...